Экологическая и политическая катастрофа Подмосковья 

Жители Волоколамска начали собираться у Центральной городской больницы с 9 утра — как только оранжевые кареты «Медицина катастроф» стали свозить сюда десятки детей, внезапно почувствовавших себя плохо. История о ЧП быстро разлетелась по небольшому городу, люди массово отпрашивались с работы и ехали к больнице. В течение всего дня у главного корпуса накапливалась толпа — к 17:00 все дворы вокруг были забиты припаркованными автомобилями, а полиция выставила по периметру квартала три блокпоста. На крыльце больницы повесили транспарант «Волоколамск. Ядрово. Задыхаемся!!!». Тут же на скорую руку нарисовали плакаты «Не убивайте наших детей!»; детям раздали плакатики «Мы задыхаемся!». И стали ждать — новостей из больницы и отклика от властей.

Первой к протестующим приехала Ксения Собчак и рассказала, что созвонилась с губернатором Андреем Воробьевым, который снова пообещал ей в ближайшее время закрыть свалку. Потом приехал сам господин Воробьев — навестить детей. Поворчав, его в больницу пропустили, а вот главу района Евгения Гаврилова недовольные протестующие взяли в кольцо.

«Я тебе задал один вопрос — почему ты пришел сюда и срешь в моем городе? — кричал господину Гаврилову краснолицый мужчина в камуфляжной куртке.— Отвечай давай!» Дело в том, что в 2013 году господин Гаврилов стал и. о. главы района; тогда же свалка начала активно выбрасывать газ, поэтому горожане связали назначение «варяга» с этим процессом. «Если мой внук помрет, ***, я вот эти твои очки тебе в жопу запихну, понял?» — тряс пальцем перед молодым главой района пожилой мужчина в кепке-аэродроме.

Господин Гаврилов улыбнулся. И это была фатальная ошибка.

— Ты че, думаешь, все купил? — нехорошо спросил краснолицый.

— Ты че молчишь-то, ***? — толкнул «аэродром» все еще улыбавшегося главу района.— ***, ***!

Господин Гаврилов сжал кулаки, но их с избирателем уже начали разнимать. «Вы чего творите, а?» — «Да ладно вам, мужики!» — «Ну чего ты, ну хорош!» — начались стандартные для таких случаев увещевания. И как обычно происходит в суровых подмосковных городах, в самый разгар примирения из толпы кто-то выпрыгнул, ударил главу района по голове и сразу же спрятался обратно. Другой вцепился в воротник куртки и сразу оторвал его — как-то даже слишком легко.

Подчиненные взяли господина Гаврилова в кольцо и, прикрывая его голову ладонями, повели к дверям больницы. Толпа засвистела, кто-то начал кидаться в чиновника снежками; все кричали «Позор!».


— Да, не прижился он у нас,— сплюнул в снег один из протестующих. И объяснил для москвича: — Когда Воробьев его представлял жителям как члена своей команды, они вместе поехали к Дворцу спорта сажать тую. У нас с тех пор говорят — и туя засохла, и Гаврилов не прижился.

Пока чиновники общались с детьми, жители Волоколамска — около тысячи человек — стояли возле больницы. «У нас город маленький, все всех знают,— объяснял Дмитрий.— У меня никто вроде не пострадал сегодня, но у соседки девочка здесь в больнице. Конечно, я приехал ее поддержать, а как иначе-то. Ну и хочется, чтобы начальники мне в лицо сказали, когда они уже свалку-то закроют». «Да ничего они тебе не скажут,— вмешалась в разговор стоявшая рядом женщина.— Они небось уже в реанимацию сами легли, рядом с нашими детьми. Будут теперь жаловаться президенту, что побили их. А где они раньше-то были?»

Как ответственные лица объясняли развитие ситуации вокруг мусорного полигона
И тут из-за угла больничного корпуса медленно выехали три массивных угловатых полицейских автобуса. Толпа замерла, а потом начала скандировать: «Позор!» Появление на площади ОМОНа пострадавшие от выброса люди восприняли как личное оскорбление.

— Ну они совсем *** (обнаглели.— “Ъ”),— качая головой, сказал пожилой мужчина.— У нас дети отравились — а они против нас же полицию присылают!

Двери автобусов раскрылись, и под крики «Позор!», «Позорище!» из них начали выходить сотрудники в шлемах и с дубинками в руках. Большинство из них мрачно смотрело себе под ноги.

— Вы нахрена сюда приехали? — кричали им из толпы.— Ваших детей тоже ведь потравили сегодня! Вы о них думаете вообще?!

Полицейские молча занимали стратегическую позицию у входа в больницу.

— Ну вы же русские люди! Ну Россия же! — выговаривала пожилая женщина прямо в закрытое забрало.— Ну вы за кого вообще?

Забрало не поднималось.

— Эй, господа ОМОН, а вы не хотите взять пример с итальянских полицейских? — издевательски выкрикнул кто-то из толпы.— Они-то сняли свои шлемы и встали на сторону народа. Не хотите так? (Возможно, имелись в виду события 2013 года, когда, по сообщениям СМИ, итальянские полицейские отказались разгонять демонстрацию евроскептиков и даже присоединились к ней.— “Ъ”)

Полицейские ничего не хотели. Они молча стояли, глядя в снег, и протестующие быстро потеряли к ним интерес. Люди ждали губернатора, а он все не выходил.

— Вы напишите, как мы тут живем,— подошел молодой парень.— Меня Илья зовут, у меня ребенку четыре года, девочке. Так мы последнее время просыпаемся по нескольку раз за ночь и проверяем, как она дышит. Потому что сами дышать не можем. Это жизнь, что ли? — Илья, как и большинство на площади, был уверен, что «настоящие цифры» о составе воздуха от населения скрывают: — Нам по телевизору говорят, что все в порядке, все показатели в норме — а мы ведь задыхаемся каждый день. Вы думаете, мы этой власти поверим?

Женщина, которая стыдила ОМОН, вышла на крыльцо и начала громко зачитывать непонятно откуда взявшиеся данные:

— Диоксид азота, сероводород, метан, фосфор, свинец, ртуть — все превышено во много раз! До смертельной дозы не хватает одной десятой!

Толпа пораженно зашумела; я пробрался к женщине и спросил, откуда она взяла эти цифры.

— Это наш мэр сейчас сказал,— гордо ответила она.— Петр Алексеевич местный, волоколамский, да еще и коммунист. Он народ не предаст, замалчивать не будет ничего.

Петр Лазарев, глава Волоколамска, и правда стоял рядом, среди толпы. К нему у жителей претензий не было: они подходили, спокойно, без крика, спрашивали: «Чего делать-то, Петр Алексеич?» И уходили. Подошел и я — спросить, правда ли такие высокие цифры по превышениям.

— Да, есть такое,— кивнул мэр.— Один из городских коммерсантов заказал свою независимую экспертизу. И вот пришел ему ответ — очень большие превышения. Диоксид. Мышьяк... Он мне сбросил на электронку, а я от горожан скрывать ничего не собираюсь.

— А что надо делать в первую очередь, как вы считаете?

— Я бы закрыл свалку. Но это в полномочиях главы области, не моих.

Жители города это прекрасно понимали — и ждали, когда глава области, наконец, выйдет к ним из больницы. Звонили коллегам и соседям, звали прийти, «Воробьеву в глаза посмотреть». В это время к больнице приехали еще несколько автобусов с полицией — каждый встречали все более негодующими криками; последний отряд вышел уже под настоящий рев толпы — в полицейских полетели снежки. Двум попало прямо в лицо.

— Ну а чего они хотели, ***, у нас город воинской славы,— весело прокомментировал мужчина, снимая разозленных полицейских на мобильный телефон.

Как жители требовали закрытия свалки в Ядрово
Как жители требовали закрытия свалки в Ядрово
Но когда из больницы вышел губернатор Андрей Воробьев, на площади наступила тишина. «Не орите, дайте сказать человеку, тише»,— одергивали друг друга горожане. Даже пациенты в халатах и тапочках подошли к окнам больницы, хотя ничего не могли услышать. Люди искренне ждали любых слов от представителя власти — сочувствия детям, обещаний закрыть свалку, официальных данных о превышении, в которые никто бы не поверил, конечно. Люди, у которых утром отравились дети, ждали внимания. Губернатор, окруженный охраной и полицейскими, молчал.

Наконец он начал что-то рассказывать телекамерам.

— Не слышно! — заволновались на площади.— Дайте ему мегафон!

Мегафона не нашлось.

— Да скажи уже что-нибудь! — громко выкрикнул кто-то.

Но губернатор Андрей Воробьев, закончив с интервью, молча направился к машине.

И вот здесь люди перед больницей не выдержали. Напряжение, нараставшее весь день, прорвалось. Люди выстроились в две шеренги и ритмично скандировали: «Позор!» Губернатор с каменным лицом медленно шел между ними; в него летели снежки, люди пытались продавить кольцо охраны. ОМОН только сдерживал разъяренную толпу, но переходить к жестким действиям не решился. Наконец губернатор добрался до машины и уехал. Люди тоже начали расходиться, но самые принципиальные отправились за город, к той самой свалке.

— А ведь стоило просто поговорить немного с народом, и все бы мирно прошло,— задумчиво сказал местный активист Вадим Сотов.— Так-то у нас народ спокойный. Просто у нас тут от запаха постоянного люди с катушек слетают, а сегодня еще и дети пострадали. А дети — это святое.

Помолчав, он признался:

— Я, вообще-то, единоросс. Но сам видишь, как тут все в Подмосковье сложилось...

Пока мы ехали к полигону, Вадим рассказывал историю свалки:

— Очень важно понимать, как на самом деле обстоят дела. Чиновники по всем каналам рассказывают, что свалка у нас была с 1979 года, что это не они виноваты. Но это неправда. Раньше это был маленький полигон, 3,03 гектара, муниципальная свалка. И сюда свозили мусор только из Волоколамска, проблем не было. Но в 2008 году ее передали в частные руки — и тут началось, стали отовсюду мусор привозить, даже из Москвы вашей. И очень быстро свалка стала 33 га.

Минут за десять мы доезжаем от Волоколамска до полигона — он обнесен высоким забором, из-за которого виднеются заснеженные коричневые горы. Возле забора стоит человек тридцать — самые радикальные из стоявших у больницы. Почти у каждого сегодня отравились дети или внуки.

— Вот они, наши мусорные хребты, с девятиэтажный дом высотой,— кивает Вадим.— Сюда сотни мусоровозов в день приезжают. И сегодня весь день ездили.

К полигону подъезжает автобус ОМОНа, полицейские выходят и встают на дороге. Следом выруливает красный мусоровоз — и разъяренные жители Волоколамска идут на него, как бык на красную тряпку. Полиция выстраивается цепью; мужики наваливаются на бойцов, их женщины не вмешиваются, но кричат отборным матом: «У нас детей утром потравили, а они продолжают свозить мусор! Да вы в своем уме?»

Несколько минут полиция толкается с недовольными; все орут друг на друга, а в воздухе и правда пахнет чем-то зловонным. Наконец мусоровоз уезжает.

— Мы тут всю ночь дежурить будем,— предупреждает женщина полицейского начальника.— Я всю ночь спать не буду, чтобы мой ребенок хоть эту ночь нормально поспал.