Про путина и прочее 

В ночь на пятницу, 2 сентября, Эмма Тагаева-Бетрозова и еще пятеро женщин, дети и близкие которых погибли или пострадали во время теракта в бесланской школе в сентябре 2004 года, были оштрафованы судом на 20,5 тысяч рублей или приговорены к общественным работам за участие в акции протеста. Они провели ее 1 сентября, придя на панихиду памяти жертв трагедии в футболках с надписью "Путин - палач Беслана".
По словам Тагаевой-Бетрозовой, члены комитета "Голос Беслана" намерены добиться справедливого расследования в Европейском суде по правам человека действий российских властей во время теракта. Жертвами трагедии стали 334 человека, в том числе 318 заложников, из которых 186 - дети. Во время теракта погибла семья Эммы Тагаевой-Бетрозовой: муж Руслан и два сына - 14-летний Аслан и 16-летний Алан.
DW: Почему вы решились на акцию протеста?
Эмма Тагаева-Бетрозова: Каждый год 1 сентября мы, у кого во время теракта погибли родные, идем в школу к 8 часам утра. В 2004 году в спортзале школы на глазах моих сыновей убили их отца. Его протащили через весь зал и бросили, а мои дети проползли к нему и сидели рядом два дня. Представьте, что они испытали перед своей собственной смертью. Потом отца оттуда вынесли, и они остались одни.
Я сама придумала сделать надпись на футболках "Путин - палач Беслана". В прошлом году на такой же акции памяти нам и пяти минут не дали подержать плакат. Поэтому я решила: напишу на футболке, ее с меня не снимут. Мы, пятеро женщин, молча стояли в этих футболках в зале около фотографий своих детей. Просили только у окруживших нас сотрудников спецслужб, чтобы они оставили нас в покое.
Да, я считаю виновником смерти моих детей Путина, потому что он был верховным главнокомандующим, при котором был отдан приказ стрелять, потому что погибло столько людей, потому что государство не предупредило трагедию, до сих пор не расследовало ее и не наказало виновных. Я имею полное право стоять здесь, где погибли мои дети, все три дня, пока террористы удерживали заложников.
- Как проходило ваше задержание и суды?
- Когда около 12 часов дня мы вышли за ворота школы, нас окружили кольцом около 50 человек - и в гражданском, и в форме полиции, и в черном с автоматами. Нам предложили пройти в райотдел, но мы отказались, потому что собирались кто на кладбище, кто домой. Мы никого не оскорбляли и не делали ничего противоправного. И мы не террористы, чтобы нас окружать и задерживать.
Но нас одну за другой насильно вталкивали в машины. Сперва увезли Эллу Кесаеву, потом Жанну Цирихову, у которой во время теракта на руках погибла дочь. Мы пытались их остановить, но одну женщину ударили по спине. А сегодня мы засвидетельствовали синяки, оставшиеся у нас на руках и ногах. Нас увезли в райотдел, допрашивали в разных кабинетах и в шестом часу вечера начали вывозить по одной в суд.
В суде я долго ждала, пока судили одну из нас. Нам выдали по два протокола по двум статьям: сопротивление органам полиции и проведение несанкционированного митинга. Когда около 11 часов вечера суды закончились по одной статье, нас начали судить по второй. И так до полчетвертого утра.
На суде я сказала, что протест - это моя гражданская позиция и мое право. Как они посмели меня задержать на столько времени, если у меня дома остался маленький ребенок, ему сейчас 4 года?! По первой статье мне присудили штраф 500 рублей, а по второй - 20 тысяч рублей. Среди осужденных была женщина, которая с двумя детьми была заложницей террористов, я говорила: "Как вам не стыдно судить ее, это же кощунство?!" Осудили еще и Фатиму Цирихову. У нее на руках погиб сын, другой сын и она сама были ранены. Ей присудили принудительные работы за то, что она возмущалась, когда нас забирали.
- Чего вы добиваетесь?
- Проведения объективного расследования. Например, следственная экспертиза была проведена только по наружному осмотру. 3 сентября мой старший сын был еще жив. Он смог выскочить из окна, побежал. И когда я нашла его в морге, у него было пулевое ранение в области живота и прострелено колено, а в экспертизе записано, что он был обгоревший. Но это неправда. У него была целая одежда, и выстрелы были проведены явно снаружи. Я у следователя спрашивала, покажите мне экспертизу, от чьей пули он погиб, а следователь ответил: "Какая вам разница".
Мы хотели выяснить у властей, как они спасали наших детей, если при освобождении заложников погибло столько людей. Все эти годы писали ходатайства в прокуратуру, следственный комитет. Дело не закрыто, оно якобы расследуется, но теперь нам и отвечать перестали.
Мы прошли более 150 судов и, не найдя справедливости в России, подали жалобы в Европейский суд по правам человека по статье нарушение права на жизнь. И мы намерены добиться справедливости, чего бы нам это ни стоило. Знаете, нас многие упрекали в том, что осетинская женщина не должна громко высказываться, а тихо плакать в подушку. Но кто скажет о моей боли? Только я, чтобы такого больше не повторялось.