По кому звонит электронный колокол? 

[внешняя ссылка]



При всей моей любви к Греции было во время пребывания там и нечто неприятно меня поразившее. Например, электронные колокола, которые тогда как раз стали «входить в моду». Вмонтирована в стену алтаря такая изящная коробочка, вроде пожарного или электрического ящика. В нужный момент подходит настоятель, нажимает на нужную кнопочку (а их там несколько на выбор) – и вот тебе: «Тум, туру-рум тум ту-дум…» или: «Тили-тили бом бом…» Ну и так далее… Помнится, настоятель тогда просто сиял от гордости, показывая это новоустройство митрополиту и его маститым спутникам. А меня взяла оторопь и тоска. Да, конечно, я понимал, что это удобно и четко… но ведь не живое это все, как ни крути… Не на-ше!.. И когда мы шли крестным ходом, под пугающе механические звуки этой «музыкальной шкатулки» не скакало мое сердце, как Давид перед сенным ковчегом, а в смущении ежилось.

На днях, в Светлую седмицу, на добрых посиделках у благочинного зашел между священниками разговор на ту же тему: о пользе (или не пользе) электрических колоколов.

И вот один из сторонников электронного звона (к слову, бывший музыкант) в какой-то момент воскликнул:

– А что я должен делать, если у меня в селе нет звонаря?! Ну нету и все…

И в этот момент я понял, что главная тема нашего разговора вовсе даже не электронные колокола сами по себе, а вот что: нет людей!

А куда они подевались? Нет, сейчас вопрос не о демографической ситуации, хоть и это тема больная, а о том, что крещеный люд спит беспробудным сном, словно он и некрещеный вовсе. И мы печально разводим руками: «Не идут-с». И покорно выписываем электронные колокола… Только вопрос: кого эти колокола порадуют, и вдохновят, и разбудят?

Храмы вроде бы полны… На праздник… Но заканчивается служба, и остается горстка прихожан, желающих и готовых содействовать доброму служению Церкви в миру, в служении людям. Более того, поворачивается иногда еще язык у крещеных нехристей обвинять Церковь в том, что она «мало чего делает». Так чьими руками должна благотворить и добротворить Святая Церковь? Руками все тех же прихожан преимущественно. И вот сколько их готово к такой работе – таков и объем реально совершаемого добра. А остальные все подались в «премудрые критики».

Для кого мы вообще строим храмы, для кого золотим купола, звоним в колокола? Для Бога, конечно: Его славим, Ему поем, Его благодарим! И вопрос даже не в том, какими средствами мы это будем делать, а именно в том, чтобы мы – крещеные люди, которых, как известно в нашем славянском мире большинство, – это делали, и делали широко, мощно, сознательно, радостно, во всех тех званиях и состояниях, в которые нас призвал Господь. Если у нас некому звонить, некому пономарить, некому петь – это «тревожный звонок» для нас, людей, считающих себя церковными, напоминание о том, что нужно просыпаться самим и как-то будить округу: умолять, убеждать, объяснять, вдохновлять… так, чтобы, Богу содействующу, наполнялись наши храмы добрыми пономарями, и звонарями, и певчими, и чтецами, и художниками, и дворниками, и профессорами, и архитекторами… и всеми, всеми, кто исполняет нашу благословенную землю, чтобы их труд был жертвой благоугодной Господу.

В том-то и дело священника, между прочим, чтобы отыскивать людей, привлекать их к церковной жизни – в самом широком смысле, воспитывать, обучать, изыскивать к тому средства и возможности. Тогда и колокольный звон будет действительно делом Божиим, пением души православной, души, прославляющей Творца! А электронные колокола… если они и поют, то поют о пугающей пустоте, о том, что нет «народу Божиему» дела ни до храма, ни до службы, нет дела до души, до жизни ее вечной. Вот в чем беда, а не в колоколах даже.

Больше того, я представляю себе легко такие электронные колокола где-нибудь на приходе, где действительно «не хватает рук». Но такая ситуация воспринимается именно как набатная, как тревожное свидетельство удаления людей от церковной жизни, призыв к более горячей молитве, к прошению о том, чтобы Господь «послал делателей на жатву Свою». Электронные колокола (вполне допустимые как временная мера) именно и должны считаться допущением, временной мерой, но никак не нормой, к которой можно и нужно стремиться.

Конечно, есть приходы, где не хватает людей, и велик соблазн установить там электронные колокола, электронный хор (а почему нет?), электронного чтеца (этот уж точно будет читать отчетливо и внятно). И вы только подумайте, как все будет благообразно и стройно в этом чудесном храме, как благолепно… Но вот в чем проблема. Все это подменяет собой пусть неказистое и неумелое, но живое и волнительное участие живых людей в служении живому Богу. И одного только «внимания» прихожан в данном случае недостаточно. Да, мы знаем, что Господь не нуждается в делах рук человеческих. Но мы, мы сами нуждаемся в делах этих рук, и ног, и связок… Душа наша нуждается в том, чтобы и тело послужило Богу, и именно с усердием и любовью.

Мы строим храмы. Это нужное и правое дело. Но храмы эти должны наполняться людьми, любящими Бога, верующими в Него и желающими Ему поработать со всяким долготерпением и смирением. И главная задача церковного клира сейчас – пробудить народ к этой полноценной и творческой жизни.

Это вообще отдельная и большая тема – делание в церковной жизни. Может быть, в силу того что священников десятилетиями старались отторгнуть, оттеснить от «гражданской жизни», мы утратили традиции церковного делания, активного участия мирян в церковной жизни, начиная с колокольного звона и заканчивая тем, что называют сегодня социальным или общественным служением. Вот к этому «воцерковлению окружающей среды», а правильнее сказать – к возвращению всех крещеных людей к полноценной деятельной, созидающей жизни – и должна сейчас стремиться всеми силами Церковь. Вовлекать людей в новую жизнь, основанную на началах православной веры, православного понимания добра и созидания.

В одном из старых, дореволюционных еще, церковных журналов я как-то прочел статью об электрическом освещении в храме. И так там все убедительно было расписано в смысле, что не надо электричества, что и не поспоришь… И тем не менее, все мы видим, что получилось в реальности… Жизнь, и в то же время материальная, внешняя жизнь Церкви, меняется, и в этом нет ничего странного и предосудительного. Так что, конечно, отметать огульно все изобретения человеческого разума не стоит, но и осмотрительность и рассудительность нам тоже не помешают.

Возвращаясь к любимой Греции, скажу еще вот что: там вообще много нововведений, для нас неожиданных и даже странных. Например, в каждом храме там на престоле стоят микрофоны, и храм озвучен чудесно, так что священник у престола, произнеся возгласы вполголоса, предупредительно пододвигает затем микрофон следующему священнику. Но это еще можно понять и объяснить, потому что до людей в храме доносится именно живое, непосредственное служение, удобнее раскрывается его содержание и смысл.

То же и с колоколом. Хотя… К колоколу вообще на Руси отношение особенное – как к благовестнику… проводнику непосредственной и живой молитвы.

Так что средства служения Богу могут быть самыми разными, но главное – должно быть это повседневное, живое, непосредственное служение самых разных неравнодушных, добрых и воодушевленных верой людей.

К слову, придя впервые на греческую литургию и не обнаружив в алтаре ни вина, ни просфор, я изумился:

– Как служить будем?

– Так люди принесут, – отозвался как о чем-то само собой разумеющемся на мое изумление монах.

– А если не принесут? – спросил я.

Тут уже озадачился мой собеседник.

– Да не было ни разу такого, чтобы не принесли, – ответил он растерянно.

И вот этот эпизод о многом говорит, об отношении простых людей, прихожан к храму, об осознании своей ответственности за полноценную церковную жизнь.

Так что если в Греции устанавливают электронные колокола, то причина тому, уж будьте покойны, не в нехватке рук.

У нас же все обстоит иначе.

На днях мы пошли Пасхальным крестным ходом по селу, и вот примечательная картина. Стоят два мужичка с небритыми, слегка помятыми физиономиями. Стоят они, курят и разговаривают. По виду – наши, славяне. И не алкоголики, не опустившиеся какие-то личности, а нормальные, обычные мужички. И вот проходит мимо них крестный ход с крестом, хоругвями и иконами, священник (то бишь я) кричит этим добрым мужичкам: «Христос воскресе!» И знаете, какая следует реакция?.. А никакая! Они даже не поворачивают голов, продолжают курить и разговаривать между собой. И не подумайте, будто они не поняли, что это именно к ним обращен был возглас. Все они поняли, не могли не понять. Но просто проигнорировали пасхальное приветствие. И в переводе на русский язык это означает вот что (прости Господи!): «Какие-то придурки ряженые шатаются по селу, чего-то кричат. Чего на них внимание обращать?» Вот это позиция, к сожалению, еще многих и многих крещеных – я подчеркиваю, крещеных – людей. И это называется духовным омертвением в разной степени запущенности в разной вероятности исцеления. Духовная болезнь, которая сама себя не осознает до тех пор, пока не вступит в конечную, «острую» фазу. Но тогда, к сожалению, лечение бывает уже невозможно.

Что делать? Будем стараться в первую очередь молиться об исцелении нас, грешных, и этих несчастных, а потом и общаться с ними, потому что другого пути у нас нет.

Ну и напоследок еще одна зарисовка… В тот же день, перед самым крестным ходом, в том же селе понадобилось причастить на дому старушку. И вот в окружении ее среди всех соседей – «братьев-славян» никого не нашлось, кто бы согласился привезти на машине священника. Согласился только татарин. Ну, я уже потом только узнал, что этот человек татарин, а так, по обыкновению святых дней, садясь в машину, возвестил шоферу радостно:

– Христос воскресе!

Он помолчал секунды три, видимо размышляя о чем-то, а потом ответил уверенно:

– Воистину воскресе!
Священник Димитрий Шишкин

4 мая 2012 года